Sext. adv. math. VII 132 (Vgl. fr. 51) τοῦ δὲ λόγου τοῦδʹ ἐόντος ἀεὶ ἀξύνετοι γίγνονται ἄνθρωποι καὶ πρόσθεν ἢ ἀκοῦσαι καὶ ἀκούσαντες τὸ πρῶτον· γινομένων γὰρ πάντων κατὰ τὸν λόγον τόνδε ἀπείροισιν ἐοίκασι, πειρώμενοι καὶ ἐπέων καὶ ἔργων τοιούτων, ὁκοίων ἐγὼ διηγεῦμαι διαιρέων ἕκαστον κατὰ φύσιν καὶ φράζων ὅκως ἔχει. τοὺς δὲ ἄλλους ἀνθρώπους λανθάνει ὁκόσα ἐγερθέντες ποιοῦσιν, ὅκωσπερ ὁκόσα εὕδοντες ἐπιλανθάνονται.
Sext. adv. math. VII 133 [vgl. I 148, 26] διὸ δεῖ ἕπεσθαι τῷ <ξυνῷ, τουτέστι τῷ> κοινῷ· ξυνὸς γὰρ ὁ κοινός. τοῦ λόγου δὲ ἐόντος ξυνοῦ ζώουσιν οἱ πολλοὶ ὡς ἰδίαν ἔχοντες φρόνησιν.
Aēt. II, 21, 4 [D. 351, 20] (περὶ μεγέθους ἡλίου) εὖρος ποδὸς ἀνθρωπείου.
Albertus M. de veget. VI 401 p. 545 Meyer H. dixit quod Si felicitas esset in delectationibus corporis, boves felices diceremus, cum inveniant orobum ad comedendum.
Aristocritus Theosophia 68 (Buresch Klaros S. 118), Orig. c. Cels. VII 62 καθαίρονται δ᾽ ἄλλωι αἵματι μιαινόμενοι οἷον εἴ τις εἰς πηλὸν ἐμϐὰς πηλωι ἀπονίζοιτο. μαίνεσθαι δ᾽ ἂν δοκοίη, εἴ τις αὐτὸν ἀνθρώπων ἐπιφράσαιτο οὕτω ποιέοντα. καὶ τοῖς ἀγάλμασι δὲ τουτέοισιν εὔχονται ὁκοῖον εἴ τις δόμοισι λεσχηνεύοιτο (οὔ τι γινώσκων θεοὺς οὐδ᾽ ἥρωας οἵτινές εἰσι).
Aristoteles, Meteor. B 2, 355a 13 ὁ ἥλιος οὐ μόνον, καθάπερ ὁ Ἡ. φησι, νέος ἐφ᾽ ἡμέρηι ἐστίν, ἀλλ᾽ ἀεί νέος συνεχῶς.
Aristoteles de sensu, 5, 443a 23 εἰ πάντα τὰ ὄντα καπνὸς γένοιτο, ῥῖνες ἂν διαγνοῖεν.
Aristoteles Eth. Nic. Θ 2. 1155b 4 Ἡ. τὸ ἀντίξουν συμφέρον καὶ ἐκ τῶν διαφερόντων καλλίστην ἁρμονίαν καὶ πάντα κατ᾽ ἔριν γίνεσθαι. [= fr. 80].
Aristoteles Eth. Nic. K 5. 1176a 7 ἑτέρα γὰρ ίππου ἡδονὴ καὶ κυνὸς καὶ ἀνθρώπου, καθάπερ ὄνους σύρματ᾽ ἂν ἑλέσθαι μᾶλλον ἢ χρυσόν· ἥδιον γὰρ χρυσοῦ τροφὴ ὄνοις.
[Arist.] de mundo 5. 396b 7 ἴσως δὲ τῶν ἐναντίων ἡ φύσις γλίχεται καὶ ἐκ τούτων ἀποτελεῖ τὸ σύμφωνον, οὐκ ἐκ τῶν ὁμοίων· ὥσπερ ἀμέλει τὸ ἄρρεν συνήγαγε πρὸς τὸ θῆλυ καὶ οὐχ ἑκάτερον πρὸς τὸ ὁμόφυλον καὶ τὴν πρώτην ὁμόνοιαν διὰ τῶν ἐναντίων συνῆψεν, οὐ διὰ τῶν ὁμοίων. ἔοικε δὲ καὶ ἡ τέχνη τὴν φύσιν μιμουμένη τοῦτο ποιεῖν· ζωγραφία μὲν γὰρ λευκῶν τε καὶ μελάνων ὠχρῶν τε καὶ ἐρυθρῶν χρωμάτων ἐγκερασαμένη φύσεις τὰς εἰκόνας τοῖς προηγουμένοις ἀπετέλεσε συμφώνους, μουσικὴ δὲ ὀξεῖς ἅμα καὶ βαρεῖς μακρούς τε καὶ βραχεῖς φθόγγους μείξασα ἐν διαφόροις φωναῖς μίαν ἀπετέλεσεν ἁρμονίαν, γραμματικὴ δὲ ἐκ φωνηέντων καὶ ἀφώνων γραμμάτων κρᾶσιν ποιησαμένη τὴν ὅλην τέχνην ἀπ᾽ αὐτῶν συνεστήσατο. ταὐτὸ δὲ τοῦτο ἦν καὶ τὸ παρὰ τῷ σκοτεινῷ λεγόμενον Ἡρακλείτῳ· συνάψιες ὅλα καὶ οὐχ ὅλα, συμφερόμενον διαφερόμενον, συνᾷδον διᾷδον, καὶ ἐκ πάντων ἓν καὶ ἐξ ἑνὸς πάντα. Vgl. Plato Sophist. 242 d .
[Arist.] de mundo 6 p. 401 a 8 τῶν τε ζώιων τά τε ἄγρια καὶ ἥμερα τά τε ἐν ἀέρι καὶ ἐπὶ γῆς καὶ ἐν ὕδατι βοσκόμενα γίνεταί τε καὶ ἀκμάζει καὶ φθείρεται τοῖς τοῦ θεοῦ πειθόμενα θεσμοῖς· πᾶν γὰρ ἑρπετὸν (θεοῦ) πληγῇ νέμεται, ὥς φησιν Ἡράκλειτος.
Arius Did. ap. Eus. P. E. XV 20 (D. 471, 1) Ζήνων τὴν ψυχὴν λέγει αἰσθητικὴν ἀναθυμίασιν, καθάπερ Ἡ.· βουλόνεμος γὰρ ἐμφανίσαι, ὅτι αἱ ψυχαὶ ἀναθυμιώμεναι νοεραὶ ἀεὶ γίνονται, εἴκασεν αὐτὰς τοῖς ποταμοῖς λέγων οὕτως· ποταμοῖσι τοῖσιν αὐτοῖσιν ἐμϐαίνουσιν ἕτερα καὶ ἕτερα ὕδατα ἐπιρρεῖ· καὶ ψυχαὶ δὲ ἀπὸ τῶν ὑγρῶν ἀναθυμιῶνται (?) [vgl. fr. 49a. 91].
Athen. V p. 178 f δεῖ γὰρ τὸν χαρίεντα μήτε ῥυπᾶν μήτε αὐχμεῖν μήτε βορϐόρῳ χαίρειν καθ᾽ Ἡράκλειτον. [Vgl. fr. 9].
Clem. Strom. I 2 (II 4, 3 St.) ὕες βορϐόρῳ ἥδονται μᾶλλον ἢ καθαρῷ ὕδατι. [Vgl. fr 37. 68 fr 147. Plotin. I 6, 6. Aegypt. Ostrakon 12319 Wilamowitz Berl. Sitz. Ber. 1918, 743, 12].
Clem. Protr. 22 (p. 16, 24 St.) τίσι δὴ μαντεύεται Ἡ. ὁ Ἐφέσιος; νυκτιπόλοις, μάγοις, βάκχοις, λήναις, μύσταις· τούτοις ἀπειλεῖ τὰ μετὰ θάνατον, τούτοις μαντεύεται τὸ πῦρ· τὰ γὰρ νομιζόμενα κατ᾽ ἀνθρώπους μυστήρια ἀνιερωστὶ μυεῦνται.
Clem. Protr. 34 (p. 26, 6) εἰ μὴ γὰρ Διονύσῳ πομπὴν ἐποιοῦντο καὶ ὕμνεον ᾆσμα αἰδοίοισιν, ἀναιδέστατα εἴργαστ᾽ ἄν· ὡυτὸς δὲ Ἀίδης καὶ Διόνυσος, ὅτεῳ μαίνονται καὶ ληναΐζουσιν.
Clem. Paedag. II 99 (I 216, 28 St.) λήσεται μὲν γὰρ ἴσως τὸ αἰσθητὸν φῶς τις, τὸ δὲ νοητὸν ἀδύνατόν ἐστιν, ἢ ὥς φησιν Ἡ.· τὸ μὴ δῦνόν ποτε πῶς ἄν τις λάθοι;
Clem. Strom. II 8 (II 117, 1 St.) οὐ γὰρ φρονέουσι τοιαῦτα πολλοί, ὁκόσοι ἐγκυρεῦσιν, οὐδὲ μαθόντες γινώσκουσιν, ἑωυτοῖσι δὲ δοκέουσι.
Clem. Strom. II 17 (II 121, 24) ἐὰν μὴ ἔλπηται, ἀνέλπιστον οὐκ ἐξευρήσει, ἀνεξερεύνητον ἐὸν καὶ ἄπορον.
Clem. Strom. II 24 (II 126, 5) ἀπίστους εἶναί τινας ἐπιστύφων Ἡ. φησιν· ἀκοῦσαι οὐκ ἐπιστάμενοι οὐδ᾽ εἰπεῖν.
Clem. Strom. III 14 (II 201, 23) Ἡ. γοῦν κακίζων φαίνεται τὴν γένεσιν, ἐπειδὰν φῇ· γενόμενοι ζώειν ἐθέλουσι μόρους τ᾽ ἔχειν, μᾶλλον δὲ ἀναπαύεσθαι, καὶ παῖδας καταλείπουσι μόρους γενέσθαι.
Clem. Strom. III 21 (II 205, 7) οὐχὶ καὶ Ἡ. θάνατον τὴν γένεσιν καλεῖ ... ἐν οἷς φησι· θάνατός ἐστιν ὁκόσα ἐγερθέντες ὁρέομεν, ὁκόσα δὲ εὕδοντες ὕπνος.
Clem. Strom. IV 4 (II 249, 23) χρυσὸν γὰρ οἱ διζήμενοι γῆν πολλὴν ὀρύσσουσι καὶ εὑρίσκουσιν ὀλίγον.
Clem. Strom. IV 10 (II 252, 25) Δίκης ὄνομα οὐκ ἂν ᾔδεσαν, εἰ ταῦτα μὴ ἦν.
Clem. Strom. IV 16 (II 255, 30) ἀρηιφάτους θεοὶ τιμῶσι καὶ ἄνθρωποι.
Clem. Strom. IV 50 (II 271, 3) μόροι γὰρ μέζονες μέζονας μοίρας λαγχάνουσι.
Clem. Strom. IV 143 (II 310, 21) ἄνθρωπος ἐν εὐφρόνῃ φάος ἅπτεται ἑαυτῷ [ἀποθανών] ἀποσϐεσθείς ὄψεις, ζῶν δὲ ἅπτεται τεθνεῶτος εὕδων, [ἀποσϐεσθεὶς ὄψεις], ἐγρηγορὼς ἅπτεται εὕδοντος.
Clem. Strom. IV 146 (II 312, 15) ἀνθρώπους μένει ἀποθανόντας ἅσσα οὐκ ἔλπονται οὐδὲ δοκέουσιν.
Clem. Strom. V 9 (II 331, 20) δοκέοντα γὰρ ὁ δοκιμώτατος γινώσκει, φυλάσσει· καὶ μέντοι καὶ Δίκη κατὰλήψεται ψευδῶν τέκτονας καὶ μάρτυρας.
Clem. Strom. V 60 (II 366, 11) [nach fr. 104] Vgl. IV 50 (II 271,17) αἱρεῦνται γὰρ ἓν ἀντὶ ἁπάντων οἱ ἄριστοι, κλέος ἀέναον θνητῶν· οἱ δὲ πολλοὶ κεκόρηνται ὅκωσπερ κτήνεα.
Clem. Strom. V 105 (II 396, 10) [Plut. d. anim. 5 p. 1014 a] κόσμον τόνδε, τὸν αὐτὸν ἁπάντων, οὔτε τις θεῶν, οὔτε ἀνθρώπων ἐποίησεν, ἀλλ᾽ ἦν ἀεὶ καὶ ἔστιν καὶ ἔσται πῦρ ἀείζωον, ἁπτόμενον μέτρα καὶ ἀποσϐεννύμενον μέτρα.
Clem. Strom. V 105 (II 396, 13) [nach 30] ὅτι δὲ καὶ γενητὸν καὶ φθαρτὸν εἶναι ἐδογμάτιζεν, μηνύει τὰ ἐπιφερόμενα· πυρὸς τροπαὶ πρῶτον θάλασσα, θαλάσσης δὲ τὸ μὲν ἥμισυ γῆ, τὸ δὲ ἥμισυ πρηστήρ. δυνάμει γὰρ λέγει ὅτι τὸ πῦρ ὑπὸ τοῦ διοικοῦντος λόγου καὶ θεοῦ τὰ σύμπαντα δι᾽ ἀέρος πρέπεται εἰς ὑγρὸν τὸ ὡς σπέρμα τῆς διακοσμήσεως, ὃ καλεῖ θάλασσαν, ἐκ δὲ τούτου αὖθις γίνεται γῆ καὶ οὐρανὸς καὶ τὰ ἐμπεριεχόμενα. ὅπως δὲ πάλιν ἀναλαμϐάνεται καὶ ἐκπυροῦται, σαφῶς διὰ τούτων δηλοῖ· [23] <γῆ> θάλασσα διαχέεται καὶ μετρέεται εἰς τὸν αὐτὸν λόγον, ὁκοῖος πρόσθεν ἦν ἢ γενέσθαι γῆ.
Clem. Strom. V 116 (II 404, 1) ἓν τὸ σοφὸν μοῦνον λέγεσθαι οὐκ ἐθέλει καὶ ἐθέλει Ζηνὸς ὄνομα.
Clem. Strom. V 116 νόμος καὶ βουλῇ πείθεσθαι ἑνός.
Clem. Strom. V 116 ἀξύνετοι ἀκούσαντες κωφοῖσιν ἐοίκασι· φάτις αὐτοῖσιν μαρτυρεῖ παρεόντας ἀπεῖναι.
Clem. Strom. V 141 (II 421, 4) χρὴ γὰρ εὖ μάλα πολλῶν ἵστορας φιλοσόφους ἄνδρας εἶναι καθ᾽ Ἡράκλειτον.
Clem. Strom. VI 16 (II 435, 25) ψυχῇσιν θάνατος ὕδωρ γενέσθαι, ὕδατι δὲ θάνατος γῆν γενέσθαι, ἐκ γῆς δὲ ὕδωρ γίνεται, ἐξ ὕδατος δὲ ψυχή. [Vgl. fr. 76].
Columella VIII 4 si modo credimus Ephesio Heracleto qui ait sues caeno [Vgl. fr. 13 ], cohortales aves pulvere vel cinere lavari.
Diog. I 23 δοκεῖ δὲ κατά τινας πρῶτος ἀστρολογῆσαι ... μαρτυρεῖ δ᾽ αὐτὸ καὶ Ἡ. καὶ Δημόκριτος.
Diog. I 88 ἐν Πριήνῃ Βίας ἐγένετο ὁ Τευτάμεω, οὗ πλέων λόγος ἢ τῶν ἄλλων. [Vgl. fr. 104]
Diog. IX 1 [Vgl. Athen. XIII 610 b] πολυμαθίη νόον ἔχειν οὐ διδάσκει· Ἡσίοδον γὰρ ἂν ἐδίδαξε καὶ Πυθαγόρην αὖτις τε Ξενοφάνεά τε καὶ Ἑκαταῖον.
Diog. IX 1 [anschl. an 40] εἶναι γὰρ ἓν τὸ σοφόν, ἐπίστασθαι γνώμην, ὁτέη ἐκυϐέρνησε πάντα διὰ πάντων.
Diog. IX 1 τόν τε Ὅμηρον ἔφασκεν ἄξιον ἐκ τῶν ἀγώνων ἐκϐάλλεσθαι καὶ ῥαπίζεσθαι καὶ Ἀρχίλοχον ὁμοίως. [Vgl. fr. 56].
Diog. IX 2 ὕϐριν χρὴ σϐεννύναι μᾶλλον ἢ πυρκαϊήν.
Diog. IX 2 μάχεσθαι χρὴ τὸν δῆμον ὑπὲρ τοῦ νόμου ὅκωσπερ τείχεος.
Diog. IX 7 ψυχῆς πείρατα ἰὼν οὐκ ἂν ἐξεύροιο, πᾶσαν ἐπιπορευόμενος ὁδόν· οὕτω βαθὺν λόγον ἔχει.
Diog. IX 7 τήν τε οἴησιν ἱερὰν νόσον ἔλεγε καὶ τὴν ὅρασιν ψεύδεσθαι.
Diog. IX 73 μὴ εἰκῆ περὶ τῶν μεγίστων συμϐαλλώμεθα.
Etym.gen. βιός: τῷ οὖν τόξῳ ὄνομα βίος, ἔργον δὲ θάνατος.
Galen. de dign. puls. VIII 773 Κ. [Symmach. Ep. IX 115, Theod. Prodr. Εp. p. 20] εἷς ἐμοὶ μύριοι, ἐὰν ἄριστος ᾖ.
Heracl. Alleg. 24 (nach 62) ποταμοῖς τοῖς αὐτοῖς ἐμϐαίνομέν τε καὶ οὐκ ἐμϐαίνομεν, εἶμέν τε καὶ οὐκ εἶμεν. [Vgl. fr. 12].
Hippol. Refut. IX 9 Ἡ. μὲν οὖν φησιν εἶναι τὸ πᾶν διαιρετὸν ἀδιαίρετον, γενητὸν ἀγένητον, θνητὸν ἀθάνατον, λόγον αἰῶνα, πατέρα υἱόν, θεὸν δίκαιον· «οὐκ ἐμοῦ, ἀλλὰ τοῦ λόγου ἀκούσαντας ὁμολογεῖν σοφόν ἐστιν ἓν πάντα εἶναί» ὁ Ἡ. φησι
Hippol. IX 9 (nach fr. 50) καὶ ὅτι τοῦτο οὐκ ἴσασι πάντες οὐδὲ ὁμολογοῦσιν, ἐπιμέμφεται ὧδέ τως· οὐ ξυνιᾶσιν ὅκως διαφερόμενον ἑωυτῷ ὁμολογέει· παλίντροπος ἁρμονίη ὅκωσπερ τόξου καὶ λύρης. [Folgt fr. 1.]
Hippol. IX 9 αἰὼν παῖς ἐστι παίζων, πεσσεύων· παιδὸς ἡ βασιληίη.
Hippol. IX 9 Πόλεμος πάντων μὲν πατήρ ἐστι, πάντων δὲ βασιλεύς, καὶ τοὺς μὲν θεοὺς ἔδειξε τοὺς δὲ ἀνθρώπους, τοὺς μὲν δούλους ἐποίησε τοὺς δὲ ἐλευθέρους.
Hippol. IX 9 ἁρμονίη ἀφανὴς φανερῆς κρείττων.
Hippol. IX 9 ὅσων ὄψις ἀκοὴ μάθησις, ταῦτα ἐγὼ προτιμέω.
Hippol. IX 9 ἐξηπάτηνται, φησίν, οἱ ἄνθρωποι πρὸς τὴν γνῶσιν τῶν φανερῶν παραπλησίως Ὁμήρῳ, ὃς ἐγένετο τῶν Ἑλλήνων σοφώτερος πάντων. ἐκεῖνόν τε γὰρ παῖδες φθεῖρας κατακτείνοντες ἐξηπάτησαν εἰπόντες· ὅσα εἴδομεν καὶ ἐλάϐομεν, ταῦτα ἀπολείπομεν, ὅσα δὲ οὔτε εἴδομεν οὔτ᾽ ἐλάϐομεν, ταῦτα φέρομεν.
Hippol. IX 10 διδάσκαλος δὲ πλείστων Ἡσίοδος· τοῦτον ἐπίστανται πλεῖστα εἰδέναι, ὅστις ἡμέρην καὶ εὐφρόνην οὐκ ἐγίνωσκεν· ἔστι γὰρ ἕν. [Vgl. fr. 106].
Hippol. IX 10 καὶ ἀγαθὸν καὶ κακόν [näml. ἕν ἐστιν]. οἱ γοῦν ἰατροί, φησίν ὁ Ἡ., τέμνοντες, καίοντες, πάντῃ βασανίζοντες κακῶς τοὺς ἀρρωστοῦντας, ἐπαιτέονται μηδὲν ἄξιοι μισθὸν λαμϐάνειν παρὰ τῶν ἀρρωστούντων, ταὐτὰ ἐργαζόμενοι, τὰ ἀγαθὰ καὶ τὰς νόσους.
Hippol. IX 10 γναφείῳ ὁδὸς εὐθεῖα καὶ σκολιὴ (ἡ τοῦ ὀργάνου τοῦ καλουμένου κοχλίου ἐν τῷ γναφείῳ περιστροφὴ εὐθεῖα καὶ σκολιή· ἄνω γὰρ ὁμοῦ καὶ κύκλῳ περιέρχεται) μία ἐστί, φησί, καὶ ἡ αὐτή.
Hippol. IX 10 ὁδὸς ἄνω κάτω μία καὶ ὡυτή.
Hippol. IX 10 θάλασσα ὕδωρ καθαρώτατον καὶ μιαρώτατον, ἰχθύσι μὲν πότιμον καὶ σωτήριον, ἀνθρώποις δὲ ἄποτον καὶ ὀλέθριον.
Hippol. IX 10 ἀθάνατοι θνητοί, θνητοὶ ἀθάνατοι, ζῶντες τὸν ἐκείνων θάνατον, τὸν δὲ ἐκείνων βίον τεθνεῶτες.
Hippol. IX 10 λέγει δὲ καὶ σαρκὸς ἀνάστασιν ταύτης <τῆς> φανερᾶς, ἐν ᾗ γεγενήμεθα, καὶ τὸν θεὸν οἶδε ταύτης τῆς ἀναστάσεως αἴτιον οὕτως λέγων· ἔνθα δ᾽ ἐόντι ἐπανίστασθαι καὶ φύλακας γίνεσθαι ἐγερτὶ ζώντων καὶ νεκρῶν. λέγει δὲ καὶ τοῦ κόσμου κρίσιν καὶ πάντων τῶν ἐν αὐτῷ διὰ πυρὸς
Hippol. IX 10 γίνεσθαι λέγων οὕτως· τὰ δὲ πὰντα οἰακίζει Kεραυνός[28], τουτέστι κατευθύνει, κεραυνὸν τὸ πῦρ λέγων τὸ αἰώνιον. λέγει δὲ καὶ φρόνιμον τοῦτο εἶναι τὸ πῦρ καὶ τῆς διοικήσεως τῶν
Hippol. IX 10 ὄλων αἴτιον· καλεῖ δὲ αὐτὸ χρησμοσύνην καὶ κόρον[24]· χρησμοσύνη δὲ ἐστιν ἡ διακόσμησις κατ΄ αὐτον, ἡ δὲ ἐκπύρωσις
Hippol. IX 10 κόρος. πάντα γάρ, φησί, τὸ πῦρ ἐπελθὸν κρινεῖ καὶ καταλήψεται[26].
Hippol. IX 1 ὁ θεὸς ἡμέρη εὐφρόνη, χειμὼν θέρος, πόλεμος εἰρήνη, κόρος λιμός (τἀναντία ἅπαντα· οὗτος ὁ νοῦς), ἀλλοιοῦται δὲ ὅκωσπερ <πῦρ>, ὁπόταν συμμιγῇ θυώμασιν, ὀνομάζεται καθ΄ ἡδονὴν ἑκάστου.
Hisdosus Scholasticus ad Chalcid. Plat. Tim. [cod. Paris. 1. 8624 s. XII f. 2] ita vitalis calor a sole procedens omnibus quae vivunt vitam subministrat. cui sententiae Heraclitus adquiescens optimam similitudinem dat de aranea ad animam, de tela araneae ad corpus. sic<ut> aranea, ait, stans in medio telae sentit, quam cito musca aliquem filum suum corrumpit itaque illuc celeriter currit quasi de fili persectione dolens, sic hominis anima aliqua parte corporis laesa illuc festine meat quasi impatiens laesionis corporis, cui firme et proportionaliter iuncta est.
Iamb. de myst. I 11 καὶ διὰ τοῦτο εἰκότως αὐτὰ ἄκεα Ἡ. προσεῖπεν ὡς ἐξακεσόμενα τὰ δεινὰ καὶ τὰς ψυχὰς ἐξάντεις ἀπεργαζόμενα τῶν ἐν τῇ γενέσει συμφορῶν.
Iamb. de myst. V 15 θυσιῶν τοίνυν τίθημι διττὰ εἴδη· τὰ μὲν τῶν ἀποκεκαθαρμένων παντάπασιν ἀνθρώπων, οἷα ἐφ΄ ἑνὸς ἄν ποτε γένοιτο σπανίως, ὥς φησιν Ἡ., ἤ τινων ὀλίγων εὐαριθμήτων ἀνδρῶν· τὰ δ΄ ἔνυλα κτλ.
Iamb. de anima [Stob. Ecl. II 1, 16] πόσῳ δὴ οὖν βέλτιον Ἡ. παίδων ἀθύρματα νενόμικεν εἶναι τὰ ἀνθρώπινα δοξάσματα.
Marc. Anton. IV 46 (nach. 76) μεμνῆσθαι δὲ καὶ τοῦ ἐπιλανθανομένου ᾗ ἡ ὁδὸς ἄγει.
Marc. Anton. IV 46 ᾧ μάλιστα διηνεκῶς ὁμιλοῦσι λόγῳ τῷ τὰ ὅλα διοικοῦντι, τούτῳ διὰφέρονται, καὶ οἷς καθ΄ ἡμέραν ἐγκυροῦσι, ταῦτα αὐτοῖς ξένα φαίνεται.
Marc. Anton. IV 46 οὐ δεῖ ὥσπερ καθεύδοντας ποιεῖν καὶ λέγειν· καὶ γὰρ καὶ τότε δοκοῦμεν ποιεῖν καὶ λέγειν.
Marc. Anton. IV 46 οὐ δεῖ <ὡς> παῖδας τοκεώνων, ὧν τοῦτ᾿ ἔστι κατὰ ψιλόν· καθότι παρειλήφαμεν.
Marc. Anton. IV 42 τοὺς καθεύδοντας οἶμαι ὁ Ἡ. ἐργάτας εἶναι λέγει καὶ συνεργοὺς τῶν ἐν τῷ κόσμῳ γινομένων.
Maxim. Tyr. XII 4 p.489 (nach fr. 60. 62) ζῇ πῦρ τὸν ἀέρος θάνατον καὶ ἀὴρ ζῇ τὸν πυρὸς θάνατον, ὕδωρ ζῇ τὸν γῆς θάνατον, γῆ τὸν ὕδατος.
Plut. de E. 18. 392c. πυρὸς θάνατος ἀέρι γένεσις, καὶ ἀέρος θάνατος ὕδατι γένεσις. (Vgl. de primo frig. 10. 949a).
Marc. IV. 46 (Vor fr. 71) ὅτι γῆς θάνατος ὕδωρ γενέσθαι καὶ ὕδατος θάνατος ἀέρα γενέσθαι καὶ ἀέρος πῦρ καὶ ἔμπαλιν.
Numen. fr. 75 Thedinga (bei Porphyr. antr. nymph. 10) ὅθεν καὶ Ἡράκλειτον ψυχῇσι φάναι τέρψιν ἢ θάνατον ὑγρῇσι γενέσθαι. τέρψιν δὲ εἶναι αὐταῖς τὴν εἰς γένεσιν πτῶσιν. ἀλλαχοῦ δὲ φάναι ζῆν ἡμᾶς τὸν ἐκείνων θάνατον καὶ ζῆν ἐκείνας τὸν ἡμέτερον θάνατον. [fr. 62]
Orig. c. Cels. VI 12 (II 82, 23 Koetschau) [wie 79. 80 aus Celsus] ἦθος γὰρ ἀνθρώπειον μὲν οὐκ ἔχει γνώμας, θεῖον δὲ ἔχει.
Orig. c. Cels. VI 12 (nach 78) ἀνὴρ νήπιος ἤκουσε πρὸς δαίμονος ὅκωσπερ παῖς πρὸς ἀνδρός.
Orig. c. Cels. VI 42 (II 111, 11 Koetschau) εἰδέναι δὲ χρὴ τὸν πόλεμον ἐόντα ξυνόν, καὶ δίκην ἔριν, καὶ γινόμενα πάντα κατ΄ ἔριν καὶ χρεών.
Philodem. Rhet. I c 57, 62 S. 351. 354 Sudh. [aus d. Stoiker Diogenes] ἡ δὲ τῶν ῥητόρων εἰσαγωγὴ πάντα τὰ θεωρήματα πρὸς τοῦτ΄ ἔχει τείνοντα καὶ κατὰ τὸν Ἡράκλειτον κοπίδων ἐστὶν ἀρχηγός. Schol. in Eur. Hec. 131 κοπίδας τὰς λόγων τέχνας ἔλεγον ἄλλοι τε καὶ ὁ Τίμαιος οὕτως γράφων [FHG IV p. 640 b]· «ὥστε καὶ φαίνεσθαι μὴ τὸν Πυθαγόραν εὑρετὴνὄντα τῶν ἀληθινῶν κοπίδων μηδὲ τὸν ὑφ΄ Ἡρακλείτου κατηγορούμενον, ἀλλ΄ αὐτὸν τὸν Ἡράκλειτον εἶναι τὸν ἀλαζονευόμενον».
Plato Hipp. maior 289 A πιθήκων ὁ κάλλιστος αἰσχρὸς ἀνθρώπων γένει συμϐάλλειν.
Plato Hipp. maior 289 B ἀνθρώπων ὁ σοφώτατος πρὸς θεὸν πίθηκος φανεῖται καὶ σοφίᾳ καὶ κάλλει καὶ τοῖς ἄλλοις πᾶσιν.
Plotin Enn. IV 8, 1 [n. fr. 60] μεταϐάλλον ἀναπαύεται
Plotin Enn. IV 8, 1 κάματός ἐστι τοῖς αὐτοῖς μοχθεῖν καὶ ἄρχεσθαι.
Plut. Coriol. 22 θυμῷ μάχεσθαι χαλεπόν· ὅ γὰρ ἂν θέλῃ, ψυχῆς ὠνεῖται.
Plut. Coriol. 38 ἀλλὰ τῶν μὲν θείων τὰ πολλά, καθ΄ Ἡράκλειτον, ἀπιστίῃ διαφυγγάνει μὴ γιγνώσκεσθαι.
Plut. de aud. 7 p. 41A βλὰξ ἄνθρωπος ἐπὶ παντὶ λόγῳ ἐπτοῆσθαι φιλεῖ.
Plut. cons. ad Apoll. 10 p. 106 E ταὐτό τ΄ ἔνι ζῶν καὶ τεθνηκὸς καὶ [τὸ] ἐγρηγορὸς καὶ τὸ καθεῦδον καὶ νέον καὶ γηραιόν· τάδε γὰρ μετὰπεσόντα ἐκεῖνά ἐστι κἀκεῖνα πάλιν μεταπεσόντα ταῦτα. [Vgl. Sext. Ρ. Η. III 230].
Plut. de superst. 3 p. 166 C ὁ Ἡ. φησι τοῖς ἐγρηγορόσιν ἕνα καὶ κοινὸν κόσμον εἶναι, τῶν δὲ κοιμωμένων ἕκαστον εἰς ἴδιον ἀποστρέφεσθαι.
Plut. de E 8 p. 388E πυρός τε ἀνταμοιϐὴ τὰ πάντα καὶ πῦρ ἁπάντων ὅκωσπερ χρυσοῦ χρήματα καὶ χρημάτων χρυσός.
Plut. de E 18 p. 392 B ποταμῷ γὰρ οὐκ ἔστιν ἐμϐῆναι δὶς τῷ αὐτῷ καθ΄ Ἡράκλειτον. [vgl. Plat. Cratyl. 402 A = 22 Α 6. Aristot. Metaph. Γ 5. 1010a 12 c. 65, 4. — 22 Β 12. 49a] οὐδὲ θνητῆς οὐσίας δὶς ἅψασθαι κατὰ ἕξιν <τῆς αὐτῆς>· ἀλλ΄ ὀξύτητι καὶ τάχει μεταϐολῆς σκίδνησι καὶ πάλιν συνάγει (μᾶλλον δὲ οὐδὲ πάλιν οὐδ΄ ὕστερον, αλλ΄ ἅμα συνίσταται καὶ ἀπολείπει) καὶ πρόσεισι καὶ ἄπεισι.
Plut. de Pyth. or. 6 p. 397 A Οὐχ ὁρᾶις .., ὅσην χάριν ἔχει τὰ Σαπφικὰ μέλη, κηλοῦντα καὶ καταθέλγοντα τοὺς ἀκροωμένους; Σίϐυλλα δὲ μαινομένῳ στόματι καθ΄ Ἡράκλειτον ἀγέλαστα καὶ ἀκαλλώπιστα καὶ ἀμύριστα φθεγγομένη χιλίων ἐτῶν ἐξικνεῖται τῇ φωνῇ διὰ τὸν θεόν.
Plut. de Pyth. or. 21 p. 404 D ὁ ἄναξ οὗ τὸ μαντεῖόν ἐστι τὸ ἐν Δελφοῖς, οὔτε λέγει οὔτε κρύπτει ἀλλὰ σημαίνει.
Plut. de exil. 11 p. 604 A Ἥλιος γὰρ οὐχ ὑπερϐήσεται μέτρα· εἰ δὲ μή, Ἐρινύες μιν Δίκης ἐπίκουροι ἐξευρήσουσιν.
Plut. Sympos. III pr. 1 p. 644 F ἀμαθίην γὰρ ἄμεινον κρύπτειν, ἔργον δὲ ἐν ἀνέσει καὶ παρ΄ οἶνον. Stob. Flor. I 175. κρύπτειν ἀμαθίην κρέσσον ἢ ἐς τὸ μέσον φέρειν.
Plut. Sympos. IV 4, 3. p. 669 A νέκυες γὰρ κοπρίων ἐκϐλητότεροι.
Plut. an seni resp. 7 p. 787 C κύνες γὰρ καὶ βαΰζουσιν ὧν ἂν μὴ γινώσκωσι.
Plut. fac. lun. 28 p. 943 E αἱ ψυχαὶ ὀσμῶνται καθ΄ Ἅιδην.
Plut. aqu. et ign. comp. 7 p. 957 A; vgl. de fort. 3. p. 98 C εἰ μὴ ἥλιος ἦν, ἕνεκα τῶν ἄλλων ἄστρων εὐφρόνη ἄν ἦν.
Plut. Qu. Plat. 8, 4 p. 1007 D ...περιόδους· ὧν ὁ ἥλιος ἐπιστάτης ὢν καὶ σκοπὸς ὁρίζειν καὶ βραϐεύειν καὶ ἀναδεικνύναι καὶ ἀναφαίνειν μεταϐολὰς καὶ ὥρας αἳ πάντα φέρουσι καθ΄ Ἡράκλειτον κτλ.
Plut. adv. Colot. 20. 1118 C ἐδιζησάμην ἐμεωυτόν.
Polyb. XII 27 δυεῖν γὰρ ὄντων κατὰ φύσιν ὡσανεί τινων ὀργάνων ἡμῖν, οἷς πάντα πυνθανόμεθα καὶ πολυπραγμονοῦμεν, ἀκοῆς καὶ ὁράσεως, ἀληθινωτέρας δ΄ οὔσης οὐ μικρῷ τῆς ὁράσεως κατὰ τὸν Ἡράκλειτον· ὀφθαλμοὶ γὰρ τῶν ὤτων ἀκριϐέστεροι μάρτυρες.
Porphyr. zu Δ 4 [I 69, 6 Schr.] τῷ μὲν θεῷ καλά πάντα καὶ ἀγαθὰ καὶ δὶκαια, ἄνθρωποι δὲ ἅ μὲν ἄδικα ὑπειλήφασιν ἃ δὲ δίκαια.
Porphyr. zu ℥ 200 ξυνὸν γὰρ ἀρχὴ καὶ πέρας ἐπὶ κύκλου περιφερείας [vgl. I 164, 3. 187, 23f.].
Procl. in Alc. I p. 525, 21 (1864) τίς γὰρ αὐτῶν νόος ἢ φρήν; δήμων ἀοιδοῖσι πείθονται καὶ διδασκάλῳ χρείωνται ὁμίλῳ οὐκ εἰδότες ὅτι «οἱ πολλοὶ κακοί, ὀλίγοι δὲ ἀγαθοί».
Schol. Hom. at zu Σ 251 (Ἕκτορι δ΄ ἦεν ἑταῖρος, [näml. Πουλυδάμας], ἰῇ δ΄ ἐν νυκτὶ γένοντο) Ἡ. ἐντεῦθεν ἀστρολόγον φησὶ τὸν Ὅμὴρον καὶ ἐν οἷς φησι «μοῖραν δ΄ οὔ τινά φημι πεφυγμένον ἔμμεναι ἀνδρῶν» κτλ.
Plut. Camill. 19 περὶ δ΄ ἡμερῶν ἀποφράδων εἴτε χρὴ τίθεσθαί τινας εἴτε ὀρθῶς Ἡράκλειτος ἐπέπληξεν Ἡσιόδῳ τὰς μὲν ἀγαθὰς ποιουμένῳ, τὰς δὲ φαύλας [Opp. 765ff.], ὡς ἀγνοοῦντι φύσιν ἡμέρας ἁπάσης μίαν οὖσαν, ἑτέρωθι διηπόρηται [vgl. fr. 40. 57]. Seneca Ep. 12, 7 unua dies par omni est.
Sext. Emp. VII 126 κακοὶ μάρτυρες ἀνθρώποισιν ὀφθαλμοὶ καὶ ὦτα βαρϐάρους ψυχὰς ἐχόντων. [vgl. fr. 101a].
Stob. Flor. I 174 Hense Ἡρακλείτου. ὁκόσων λόγους ἤκουσα, οὐδεὶς ἀφικνεῖται ἐς τοῦτο, ὥστε γινώσκειν ὅτι σοφόν ἐστι πάντων κεχωρισμένον.
= fr. 95
Stob. Flor. I 176 ἀνθρώποις γίνεσθαι ὁκόσα θέλουσιν οὐκ ἄμεινον. [vgl. fr. 85]
Stob. Flor. I 177 νοῦσος ὑγιείην ἐποίησεν ἡδὺ, κακὸν ἀγαθόν, λιμὸς κόρον, κάματος ἀνάπαυσιν.
Stob. Flor. I 178 σωφρονεῖν ἀρετὴ μεγίστη, καὶ σοφίη ἀληθέα λέγειν καὶ ποιεῖν κατὰ φύσιν ἐπαΐοντας.
Stob. Flor. I 179 ξυνόν ἐστι πᾶσι τὸ φρονέειν.
Stob. Flor. I 179 ξὺν νόῳ λέγοντας ἰσχυρίζεσθαι χρὴ τῷ ξυνῷ πάντων, ὃκωσπερ νόμῳ πόλις, καὶ πολὺ ἰσχυροτέρως. τρέφονται γὰρ πάντες οἱ ἀνθρώπειοι νόμοι ὑπὸ ἑνὸς τοῦ θείου· κρατεῖ γὰρ τοσοῦτον ὁκόσον ἐθέλει καὶ ἐξαρκεῖ πᾶσι καὶ περὶγίνεται.
Stob. Flor. I 180a ψυχῆς ἐστι λόγος ἑαυτὸν αὔξων.
Stob. Flor. V 6 ἀνθρώποισι πᾶσι μέτεστι γινώσκειν ἑωυτοὺς καὶ φρονεῖν.
Stob. Flor. V 7 ἀνὴρ ὁκόταν μεθυσθῇ, ἄγεται ὑπὸ παιδὸς ἀνήϐου σφαλλόμενος, οὐκ ἐπαΐων ὅκη βαίνει, ὑγρήν τὴν ψυχὴς ἔχων. [Vgl. fr. 71 ?]
Stob. Flor. V 8 αὐγὴ ξηρὴ ψυχὴ σοφωτάτη καὶ ἀρίστη oder vielmehr: αὔη ψυξὴ σοφωτάτη καὶ ἀρίστη.
Stob. Flor. IV 40, 23 Ἡ. ἔφη ὡς ἦθος ἀνθρώπῳ δαίμων.
Strabo I 6 p. 3 βέλτιον δ΄ Ἡ. καὶ ὁμηρικωτέρως ὁμοίως ἀντὶ τοῦ ἀρκτικοῦ τὴν ἄρκτον ὀνομάζων· ἠοῦς καὶ ἑσπέρας τέρματα ἡ ἄρκτος καὶ ἀντίον τῆς ἄρκτου οὖρος αἰθρίου Διός. ὁ γὰρ ἀρκτικός ἐστι δύσεως καὶ ἀνατολῆς ὅρος, οὐχ ἡ ἄρκτος.
Strabo XIV 25 p. 642 Diog. IX 2 [s. I 140,5] ἄξιον Ἐφεσίοις ἡϐηδὸν ἀπάγξασθαι πᾶσι καὶ τοῖς ἀνήϐοις τὴν πόλιν καταλιπεῖν, οἵτινες Ἑρμόδωρον ἄνδρα ἑωυτῶν ὀνήιστον ἐξέϐαλον φάντες· ἡμέων μηδὲ εἷς ὀνήιστος ἔστω, εἰ δὲ μή, ἄλλη τε καὶ μετ΄ἄλλων.
Suid. s. v. ἀγχιϐατεῖν und ἀμφισϐατεῖν: ἀγχιϐασίην Ἡράκλειτος.
Themist. Or. 5 p. 69 φύσις δὲ καθ΄ Ἡράκλειτον κρύπτεσθαι φιλεῖ.
Theophr. Metaphys. 15 p. 7 a 10 Usen. ἄλογον δὲ κἀκεῖνο δόξειεν ἂν, εἰ ὁ μὲν ὅλος οὐρανὸς καὶ ἕκαστα τῶν μερῶν ἅπαντ΄ ἐν τάξει καὶ λόγῳ, καὶ μορφαῖς καὶ δυνάμεσιν καὶ περιόδοις, ἐν δὲ ταῖς ἀρχαῖς μηθὲν τοιοῦτον, ἀλλ΄ ὥσπερ σάρμα εἰκῆ κεχυμένον ὁ κάλλιστος, φησὶν Ἡράκλειτος, [ὁ] κόσμος.
Theophr. de vertig. 9 καὶ ὁ κυκεὼν διίσταται <μὴ> κινούμενος.
Tzetzes ad Aristoph. Plut. 88 [Ambr., Paris.] τυφλὸν δὲ τὸν Πλοῦτον ποιεῖ ὡς οὐκ ἀρετῆς, κακίας δὲ παραιτίου. ὅθεν καὶ Ἡ. ὁ Ἐφέσιος ἀρώμενος Ἐφεσίοις, οὐκ ἐπευχόμενος· μὴ ἐπιλίποι ὑμᾶς πλοῦτος, ἔφη, Ἐφέσιοι, ἵν΄ ἐξελέγχοισθε πονηρευόμενοι.
Tzetzes schol. ad exeg. II. p. 126 Herm. τὰ ψυχρὰ θέρεται, θερμὸν ψύχεται, ὑγρὸν αὐαίνεται, καρφαλέον νοτίζεται.
DUBIA
Anatol. de decade p. 36 Heiberg (Annales d'histoire. Congrès de Paris 1901. 5. section) κατὰ λόγον δὲ ὡρέων συμϐάλλεται ἑϐδομὰς κατὰ σελήνην, διαιρεῖται δὲ κατὰ τὰς ἄρκτους, ἀθανάτου Μνήμης σημείω.
Anonym in Plat. Thaet. [Berl. Klassikert. 2] 71, 12 zu p. 152 E Ἐπίχαρμος ὁ <ὁμιλή>σας τοῖς Πυθα<γορείοις> ἄλλα τ<έ> τινα ἐ<πινενόη>κεν δ<ειν>ὰ τ<όν τε περὶ τὸ>ῦ αὐξο<μένου λόγον>. ἐφοδ<εύει δὲ κατὰ τὸ> Ἡρα<κλείτου> «ἄλλως ἄ<λλο ἀεὶ αὔξε>ται πρὸς ὃ <ἂν ᾖ ἐλλι>πές». εἰ οὖν <μηδεὶς> <παύε>ται <ῥέων καὶ ἀλ>λ<άτ>των <τὸ εἶδος, αἱ> οὐσίαι ἄλλ<οτε ἄλλαι> γίνονται <κατὰ συν>εχῆ ῥύσιν.
Aristocritus Theos. 69 [nach fr. 5] ὁ αὐτὸς πρὸς Αἰγυπτίους ἔφη· εἰ θεοί εἰσιν, ἵνα τί θρηνεῖτε αὐτούς; εἰ δὲ θρηνεῖτε αὐτούς, μηκέτι τούτους ἡγεῖσθε θεούς.
Aristocritus Theos. 74 ὅτι ὁ Ἡράκλειτος ὁρῶν τοὺς Ἕλληνας γέρα τοῖς δαίμοσιν ἀπονέμοντας εἶπεν· δαιμόνων ἀγάλμασιν εὔχονται οὐκ ἀκούουσιν, ὥσπερ ἀκούοιεν, οὐκ ἀποδιδοῦσιν, ὥσπερ οὐκ ἀπαιτοῖεν.
Diog. VIII 6 Πυθαγόρης Μνησάρχου ἱστορίην ἤσκησεν ἀνθρώπων μάλιστα πάντων καὶ ἐκλεξάμενος ταύτας τὰς συγγραφὰς ἐποιήσατο ἑαυτοῦ σοφίην, πολυμαθείην, κακοτεχνίην.
Gnomol. Monac. lat. I 19 (Caecil. Balb. Wölfflin p. 18) non convenit ridiculum esse ita, ut ridiculus ipse videaris. Heraclitus dixit.
Gnomol. Paris. ed. Sternbach n. 209 ὁ δὲ γε Ἡ. ἔλεγε τὴν οἴησιν προκοπῆς ἐγκοπήν.
Gnomol. Vatic. 743 n. 312 Sternb. τιμαὶ θεοὺς καὶ ἀνθρώπους καταδουλοῦνται.
Gnomol. Vatic. 743 n. 313 ἄνθρωποι κακοὶ ἀληθινῶν ἀντίδικοι.
Gnomol. Vatic. 743 n. 314 τὴν παιδείαν ἕτερον ἥλιον εἶναι τοῖς πεπαιδευμένοις.
Gnomol. Vatic. 743 n. 315 συντομωτάτην ὁδὸν ἔλεγεν εἰς εὐδοξίαν τὸ γενέσθαι ἀγαθόν.
Schol. Epictet. Bodl. p. LXXI Schenkl Ἡρακλείτου· ψυχαὶ ἀρηίφατοι καθερώτεραι (so) ἢ ἐνὶ νούσοις.
Stob. Ecl. I 5, 15 p. 78, 11 (nach Aēt. I 27 1 s. 22 Α 8) γράφει γοῦν «ἔστι γὰρ εἱμαρμένα πάντως . . .»
Cod. Paris. 1630 s. XIV f. 191г Ἡρακλείτου φιλοσόφου κατὰ τοῦ βίου. Ποίην τις βιότοιο τάμοι τρίϐον κτλ. Anth. Pal.IX 359. Stob.IV 34, 57 = Posidipp. Ep. 21 p. 79 Schott.
Catal. codd. astrol. graec. IV 32 VII 106 Ἡρακλείτου φιλοσόφου. Ἐπειδὴ φασί τινες εἰς ἀρχὰς κεῖσθαι τὰ ἄστρα . . . μέχρις οὗ ἐθέλει ὁ ποιήσας αὐτόν.
DK 1
DK 2
DK 3
DK 4
DK 5
DK 6
DK 7
DK 8
DK 9
DK 10
DK 11
DK 12
DK 13
DK 14
DK 15
DK 16
DK 17
DK 18
DK 19
DK 20
DK 21
DK 22
DK 23
DK 24
DK 25
DK 26
DK 27
DK 28
DK 29
DK 30
DK 31
DK 32
DK 33
DK 34
DK 35
DK 36
DK 37
DK 38
DK 39
DK 40
DK 41
DK 42
DK 43
DK 44
DK 45
DK 46
DK 47
DK 48
DK 49
DK 49a
DK 50
DK 51
DK 52
DK 53
DK 54
DK 55
DK 56
DK 57
DK 58
DK 59
DK 60
DK 61
DK 62
DK 63
DK 64
DK 65
DK 66
DK 67
DK 67a
DK 68
DK 69
DK 70
DK 71
DK 72
DK 73
DK 74
DK 75
DK 76
DK 77
DK 78
DK 79
DK 80
DK 81
DK 82
DK 83
DK 84a
DK 84b
DK 85
DK 86
DK 87
DK 88
DK 89
DK 90
DK 91
DK 92
DK 93
DK 94
DK 95
DK 96
DK 97
DK 98
DK 99
DK 100
DK 101
DK 101a
DK 102
DK 103
DK 104
DK 105
DK 106
DK 107
DK 108
DK 109
DK 110
DK 111
DK 112
DK 113
DK 114
DK 115
DK 116
DK 117
DK 118
DK 119
DK 120
DK 121
DK 122
DK 123
DK 124
DK 125
DK 125a
DK 126
DK 126a
DK 126b
DK 127
DK 128
DK 129
DK 130
DK 131
DK 132
DK 133
DK 134
DK 135
DK 136
DK 137
DK 138
DK 139
Так, в начале своего сочинения «О природе» вышеупомянутый философ говорит, некоторым образом указывая на Объемлющее: Эту-вот Речь (Логос) сущую вечно люди не понимают и прежде, чем выслушать [ее], и выслушав однажды. Ибо, хотя все [люди] сталкиваются напрямую с этой-вот Речью (Логосом), они подобны незнающим [ее], даром что узнают на опыте [точно] такие слова и вещи, какие описываю я, разделяя [их] согласно природе [=истинной реальности] и высказывая [их] так, как они есть. Что ж касается остальных людей, то они не осознают того, что делают наяву, подобно тому как этого не помнят спящие.
Чуть ниже он [Гераклит] добавляет: «Поэтому должно следовать общему {ksunos значит «общий»}, но хотя разум (логос) — общ, большинство [людей] живет так, как если бы у них был особенный рассудок (phronēsis)».
[Папирус из Дервени, стб. I, 4—10] ...которым [солнцем] «(сотворен весь> этот космос согласно <Орфею.> Гераклит также изменяет общепринятое словоупотребление и облекает [свою мысль] в необычные выражения, словно подражая в своей речи «<Священному> Слову»: «Солнце <правит> <(кос)>мосом согласно естественному порядку, будучи шириной [всего лишь] в ступню человеческую. Оно не преступает положенных границ, ибо если оно <преступит> должные сроки, его разыщут Эринии, <союзницы Правды>». <Он намеренно> переставил слова <и сделал свою речь непонятной...>
Orobum [«горькая вика», Vicia Ervilia] есть трава, которую некоторые называют «птичьей викой»... Она приятнейший корм для быков, так что бык поедает ее с удовольствием. Вот почему Гераклит сказал, что, если бы счастье заключалось в телесных наслаждениях, мы бы назвали «быков счастливыми, когда они находят горькую вику» себе в корм. [В оригинале, возможно, было: «быки горькой викой наслаждаются...»]
Ругая тех, кто приносит жертвы демонам, Гераклит сказал: Вотще очищаются кровью <кровью> оскверненные, как если бы кто, в грязь войдя, грязью отмывался: его бы сочли сумасшедшим, если бы кто из людей заметил, что он так делает. И изваяниям этим вот они молятся, как если бы кто беседовал с домами, ни о богах не имея понятия, ни о героях.
Поэтому смехотворны утверждения всех предшествующих [философов], полагавших, что Солнце питается влагой. Некоторые утверждают, что именно по этой причине оно и совершает солнцевороты; поскольку де всегда одни и те же места не могут обеспечить его пищей. С ним по необходимости должно происходить это [=солнцевороты], иначе оно погибнет. Так и доступный наблюдению огонь, [утверждают они], живет до тех пор, пока имеется пища , а единственная пища для огня — влага; как если бы поднимающаяся [с испарением] влага достигала Солнца или как если бы восхождение было таким же, как у горящего пламени, по аналогии с которым они представляли себе [«питание»] Солнца. Однако аналогия неверна: пламя рождается [~ поддерживается, горит] вследствие превращения непосредственно контактирующего с ним влажного и сухого вещества, но не «питается» [им], поскольку оно, так сказать, не остается тем же самым ни единого мгновения, а с Солнцем этого происходить не может, поскольку если оно «питается» так, как они говорят, то ясно, что Солнце не только, как говорит Гераклит, новое ежедневно, но и всегда и непрерывно новое.
Некоторые полагают, что запах — это дымообразное испарение, представляющее собой смесь земли и воздуха. Поэтому Гераклит и сказал, что-де «если бы все вещи стали дымом, носы бы распознали [их]». И все ссылаются на это в связи с запахом. Одни полагают его паром, другие — [сухим] испарением, третьи — и тем и другим. Пар есть разновидность влаги, а дымообразное испарение, как уже сказано, смесь воздуха и земли, причем из пара конденсируется вода, а из дыма — разновидность земли.
И Гераклит говорит: «враждебное ладит», «наилучшая гармония — из разнящихся [звуков]» и «все происходит через распрю».
Судя по всему, у каждого вида животных свой род удовольствия, как и род деятельности: ведь удовольствие зависит от деятельности. Правильность этого [теоретического положения] можно с очевидностью продемонстрировать и при [эмпирическом] рассмотрении каждого отдельного случая, ибо лошади удовольствие доставляет одно, собаке — другое, человеку — третье; как говорит Гераклит, «ослы солому предпочли бы золоту», поскольку корм для ослов приятнее золота.
Вероятно, природа стремится к противоположностям и из них, а не из подобного создает согласие. Так, она cвела мужчину с женщиной, а не с однополым существом (равно как и женщину) и сочетала первичное согласие из противоположных, а не подобных существ. Создается впечатление, что искусство делает то же самое в подражание природе: живопись, смешав белые и черные, желтые и красные краски, создает изображения, соответствующие оригиналам; музыка, смешав одновременно высокие и низкие, длительные и краткие звуки в различных голосах, создает единую гармонию; грамматика, смешав гласные и согласные буквы, создала из них все [словесное] искусство. Вероятно, именно в этом смысл изречения Гераклита Темного: «Сопряжения: целое и нецелое, сходящееся расходящееся, созвучное несозвучное, из всего — одно, из одного — все». Так и все мироздание, т.е. небо и землю, и весь космос в целом, упорядочила единая гармония через смешение противоположнейших начал...
Также и животные, дикие и домашние, в воздухе, на земле и в воде пасущиеся, рождаются, расцветают и гибнут, повинуясь законам бога: «всякая тварь бичом пасется», как говорит Гераклит.
Приводя мнения Зенона о душе для сравнения с другими физиками, Клеанф говорит, что Зенон полагает душу чувствительным испарением, как и Гераклит. Последний, желая образно выразить ту мысль, что «души испаряясь влажными вечно рождаются», уподобил их рекам, говоря так: «На входящих в те же самые реки притекают в один раз одни, в другой раз другие воды», а также: «Души же из влаги испаряются». Таким образом, «испарением» Зенон полагает душу, следуя Гераклиту, а чувствительной он считает ее потому, что...
Если же знание не всеобще, то книги для большинства, как говорит пословица, все равно что лира для осла: и впрямь «свиньи грязью наслаждаются больше, чем чистой водой».
Кому прорицает Гераклит Эфесский? «Бродящим в ночи {магам}, вакхантам, менадам, мистам». Это им он грозит посмертным воздаянием, им провещает огонь, ибо «нечестиво они посвящаются в то, что считается таинствами у людей». Стало быть, мистерии — пустое установление и представление, и обман Змея, выдаваемый за религию...
B качестве таинственного воспоминания об этих страстях по городам воздвигают фаллосы Дионису; как говорит Гераклит: «Не твори они шествие в честь Диониса и не пой песнь во славу срамного уда, бессрамнейшими были бы их дела. Но тождествен Аид («Срамный») с Дионисом, одержимые коим они беснуются и предаются вакхованию», не столько от телесного опьянения, как я думаю, сколько от позорного посвящения в непотребство.
И вновь Наставник грозит им через Исаию, говорящего [Исаия, 29, 15]: «Горе тем, которые думают скрыться в глубину, чтобы замысел свой утаить от Господа... и говорят: „Кто увидит нас?«» От чувственного света, может быть, кто-нибудь и утаится, а от умопостигаемого [утаиться] невозможно, или, как говорит Гераклит: «Как можно утаиться от того, что никогда не заходит?».
«Большинство [людей] не мыслят [~воспринимают] вещи такими, какими встречают их [в опыте] и, узнав, не понимают, но воображают [~грезят]», по словам славного Гераклита. Не кажется ли тебе, что и он тоже порицает неверующих?
...Реченное пророком: «Если не уверуете, то и не поймете» [Исайя, 7, 9]. Парафразировав это речение, Гераклит Эфесский сказал: «Не чая нечаянного, не выследишь неисследимого и недоступного».
Бичуя кого-то за неверие, Гераклит говорит: «Не умеющие ни слушать, ни говорить», несомненно позаимствовав [эту мысль] у Соломона: «Если с любовью будешь слушать ее, то поймешь ее, и если приклонишь ухо твое, то будешь мудр»
По-видимому, Гераклит хулит рождение, говоря: «Рожденные жить, они обречены на смерть, (а точнее, на упокоение), да еще оставляют детей, чтобы родилась [новая] смерть».
Разве Гераклит не называет рождение смертью, подобно Пифагору и Сократу в «Горгии», когда говорит: «Все, что мы видим наяву, — смерть; все, что во сне, — сон; <все, что по смерти, — жизнь [?]>».
«Ищущие золото, — говорит Гераклит, — много земли перекапывают, а находят — мало».
Устранив причину страха — грех, устранишь и страх, а тем более наказание, когда не будет больше того, чему свойственны [греховные] вожделения. «Закон положен не для праведника»,— говорит Писание. Верно, стало быть, сказал Гераклит: «Имени Правды (Дикэ) не ведали бы, если бы не было этого». Сократ же говорил, что ради добрых людей закон бы не возник.
Затем Гераклит говорит: «Убитых Аресом боги чтут и люди», — и Платон в пятой книге «Государства» пишет [468 Е]: «Всякого, кто погибнет в походе славной смертью, разве не причислим первым к золотому роду?»
Ту же мысль затрагивает и Эсхил: «Потрудившемуся от богов / Причитается плод труда — слава», ибо, согласно Гераклиту, «чем доблестней смерть, тем лучше удел выпадает на долю [умерших]».
Смерть следует толковать так же, как объясняют сон. И то и другое означает расставание души [с телом], но одно в большей, другое в меньшей степени, как это можно понять и из слов Гераклита: «Человек — свет в ночи: вспыхивает утром, угаснув вечером. Он вспыхивает к жизни [букв. «живым»], умерев, словно как вспыхивает к бодрствованию, уснув».
О загробном уповании — благом для добрых, дурном для дурных — известно не только последователям варварской философии, но и пифагорейцам: они тоже внушали философствующим, что надежда — высшая цель, поскольку и Сократ в «Федоне» говорит, что добрые души отходят отсюда «с доброй надеждой»; точно так же он поносит дурные души, противопоставляя [их добрым]: «Они живут с плохой надеждой», — говорит он о них. По-видимому, ему вторит и Гераклит, когда говорит о людях: «Людей ожидает после смерти то, чего они не чают и не воображают».
Потому-то и Апостол [Павел] увещевает [1-е Послание к Коринфянам, 2, 5], «дабы вера ваша была не в мудрости человеков», обративших в ремесло искусство убеждать, «но в силе Божией», которая одна и без всяких доказательств способна спасать одной лишь верой: «Стало быть, самый несомненный [мудрец] распознаёт мнимое, чтобы остерегать от него» — а также... говорит Эфесец.
...А также: «Правда (Дикэ) постигнет мастеров лжи и лжесвидетелей», — говорит Эфесец. Он тоже знаком с учением об очищении грешников в огне, узнав о нем из негреческой философии. Это очищение огнем стоики впоследствии назвали «выжиганием» (экпирозой).
Ионийские Музы [= Гераклит] дословно говорят, что большинство людей, т.е. мнимомудрые... а лучшие (hoi aristoi) преследуют славу: по его словам, «лучшие люди одно предпочитают всему: вечную славу — бренным вещам, а большинство обжирается как скоты», измерив счастье чревом, срамными членами и самым безобразным из того, что в нас есть.
He обойду молчанием и Эмпедокла; этот физик упоминает о вознесении всех вещей, полагая, что некогда произойдет [их] превращение в субстанцию огня. (104, 1) С непреложной очевидностью этого воззрения придерживается Гераклит Эфесский, который признавал, с одной стороны, некий вечный космос, с другой — подверженный уничтожению, зная, что [этот последний] космос в смысле диакосмезы не отличается от того, находящегося в определенном состоянии. То, что он признавал вечным состоящий из всей субстанции особенный [=конкретный] космос, явствует из следующих его слов: «Этот космос, один и тот же для всех, не создал никто из богов, никто из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живой огонь, мерно возгорающийся, мерно угасающий». О том же, что он признавал его возникшим и уничтожимым, свидетельствует нижеследующее [следует фр. 53/31 DK]
О том же, что он полагал его [космос] возникшим и уничтожимым, свидетельствует нижеследующее: «Обращения огня: сначала — море; а [обращения] моря — наполовину земля, наполовину — престер ["дутель"]». Смысл его слов таков: под действием управляющего всем логоса и бога огонь превращается через воздух в жидкость, как бы семя упорядоченного космоса, которое он называет морем. Из него же, в свою очередь, возникают земля и небо, и все что заключено между ними. А то, что [космос, по Гераклиту], вновь исчезает и подвергается экпирозе, с очевидностью явствует из следующего: «Море расточается [~ тратится] и восполняется до той же самой меры [logos], какая была прежде, нежели оно стало землей». То же самое он говорит и об остальных элементах. Сходным образом и знаменитейшие из стоиков учат и об экпирозе, и об управлении космоса, и об особенном (конкретном) космосе, и о человеке, и о посмертном сохранении нашей души.
Мне известно, что и Платон подтверждает слова Гераклита, который пишет: «Одно-единственное Мудрое [Существо] называться не желает и желает именем Зевса».
А также [Гераклит говорит]: «Закон именно в том, чтобы повиноваться воле одного».
И если тебе будет угодно привести знаменитое речение «Имеющий уши слышать да слышит», то обнаружишь его у Эфесца в следующем виде: «Те, кто слышали, но не поняли, глухим подобны: „присутствуя, отсутствуют», — говорит о них пословица».
[Эмпедокл] великолепно выразил ту мысль, что знание и невежество составляют условия счастья [и несчастья], ибо чрезвычайно «многого знатоками должны быть любомудрые мужи» по Гераклиту и воистину необходимо «много скитаться тому, кто стать добронравным взыскует».
А стихи Орфея... Гераклит переделал в прозу и пишет так: «Душам смерть — воды рожденье, воде смерть — земли рожденье, из земли вода рождается, из воды — душа».
Везде, где есть крытый загон для птицы, надо насыпать возле стены сухую пыль и золу, чтобы было в чем купаться птице. Ибо этим она чистит оперение и крылья, если верить Гераклиту Эфесскому, который говорит, что свиньи — грязью, а домашние «птицы моются пылью».
По мнению некоторых, он [Фалес] первым занялся астрономией и предсказал солнечные затмения и солнцевороты... почему им и восхищаются Ксенофан и Геродот. Об этом свидетельствуют также Гераклит и Демокрит.
...о Бианте упоминает и Гиппонакт, а брюзга Гераклит удостоил его величайшей похвалы, написав «В Приене родился Биант, сын Тевтамов, который в большем почете, чем остальные». И приенцы посвятили ему капище, нарекаемое «Тевтамовым». Он изрек: «Большинство людей плохи».
Он был высокомудрым, как никто, и всех презирал, как это явствует из его сочинения, где он говорит: «Многознание уму не научает, а не то научило бы Гесиода и Пифагора, равно как и Ксенофана с Гекатеем [следует фр. 85/41 DK].
Ибо Мудрым [Существом] можно считать только одно: Ум (Gnome), могущий править всей Вселенной.
Гомер стоил того, чтобы его выгнали с состязаний и высекли, да и Архилох тоже».
Гераклит говорил также: Своеволие (hubris) надо гасить пуще пожара.
А также: «Народ должен сражаться за попираемый закон, как за стену [города]».
Границ души тебе не отыскать, по какому бы пути [=в каком бы направлении] ты ни пошел: столь глубока ее мера [= «объем», logos].
...«Воображение» [или «самомнение»] Гераклит называл падучей [= сумасшествием] и говорил, что зрение лжет.
И даже Гераклит [был скептиком]: «Не будем наобум гадать о величайшем».
По-видимому, слово bios употреблялось древними омонимически, означая «лук» и «жизнь». Так, Гераклит Темный [говорит]: «Луку имя — жизнь» (bios), а дело — смерть». Оружие это получило свое название то ли от силы (bia) натяжения, поскольку, чтобы натянуть лук, требуется сила, то ли потому, что с его помощью древние добывали себе средства к жизни (bion), используя его на охоте; древние добывали себе средства к жизни, стреляя из лука пернатых и четвероногих.
Один мне — тьма, если он наилучший.
Гераклит говорит, что все делимое неделимо, рожденное нерожденно, смертное бессмертно, Слово — Эон, Отец — Сын, Бог — справедливость: «Выслушав не мою, но эту-вот Речь (Логос), должно признать: мудрость в том, чтобы знать все как одно», — говорит Гераклит. [Синтаксическая двусмысленность допускает перевод: «...есть только одно Мудрое Существо, которое знает все»]
B том же, что они не знают этого и не признают, Гераклит укоряет их так: «Они не понимают, как враждебное находится в согласии с собой: перевернутое соединение (гармония), как лука и лиры».
О том, что Слово существует вечно... он говорит так... О том же, что оно дитя... и навеки вечный царь всего сущего, он говорит так: «Век — дитя играющее, кости бросающее, дитя на престоле!» [досл. «Эон — ребенок, играющий в пессейю, ребенку принадлежит царская власть»]
Мы слышим, как он [= Гераклит] говорит о том, что Отец всего сущего — рожденный нерожденный, творение Творец: «Война (Полемос) — отец всех, царь всех: одних она объявляет богами, других — людьми, одних творит рабами, других — свободными».
О том же, что [Всеобщий Отец] сокрыт, незрим, неведом людям, он говорит так: «Тайная гармония лучше явной». Он одобряет и предпочитает познаваемости непознаваемость и незримость Его силы.
О том же, что [Всеобщий Отец] зрим и не сокрыт для людей, он говорит так: «Что можно видеть, слышать, узнать, то я предпочитаю», т.е. зримое незримому.
«Люди были обмануты явлениями, подобно Гомеру, даром что тот был мудрее всех эллинов. Ведь и его обманули дети, убивавшие вшей, загадав: «что видали да поймали, того нам поубавилось, а чего не видали и не поймали, то нам в прибыток».
Гераклит не различает света и тьмы, дурного и хорошего, но полагает их одним и тем же. Так, он порицает Гесиода за то, что тот <не> знал дня и ночи; так как день и ночь, говорит [Гераклит], одно и то же. Вот его слова: «Учитель большинства — Гесиод: про него думают, что он очень много знает — про того, кто не знал [даже] дня и ночи! Ведь они суть одно».
...И добро и зло [Гераклит полагает одним и тем же]. «Врачи, — говорит Гераклит, — режут, жгут, всяко мучают зло {больных} и еще требуют платы {у больных}, нисколько ее не заслуживая, ибо причиняют то же «добро», что и болезни».
И прямое и витое, говорит [Гераклит], одно и то же: «У чесала путь прямой и кривой» (у орудия, называемого «улиткой» [=винтом], в мастерской валяльщика, вращение прямое и кривое, так как он идет одновременно вверх и по кругу), «один и тот же». Ср.: ПСЕВДО-ГИППОКРАТ. О диете, I, 14: И валяльщики проделывают то же самое и т.д.
И верх и низ одно и то же: «Путь вверх-вниз один и тот же [или: «путь туда-сюда один и тот же»]
И грязное и чистое, говорит [Гераклит], одно и то же, и пригодное и непригодное для питья одно и то же. «Море, — говорит, — вода чистейшая и грязнейшая: рыбам — питьевая и спасительная, людям — негодная для питья и губительная».
[Гераклит] признает, что бессмертное смертно, а смертное бессмертно, в следующих словах: «Бессмертные смертны, смертные бессмертны, [одни] живут за счет смерти других, за счет жизни других умирают».
Гераклит учит и о воскресении плоти — вот этой явной, в которой мы родились. Известно ему и то, что причина этого воскресения — Бог. Он говорит так: «[Мудрым суждено(?) Будучи в Аиде [?] восставать [от сна смерти] и становиться наяву стражами живых и мертвых».
[Гераклит] учит и о суде над миром, и о том, что все в нем будет охвачено огнем. «Всех и вся, нагрянув внезапно, будет Огонь судить и охватит», — говорит он. Он считает этот огонь обладающим сознанием и причиной управления Вселенной, о чем говорит так: «Всем этим-вот правит Перун». [«Правит»], т.е. «управляет».
Он [Гераклит] называет его [= огонь] «нуждой и избытком» [~ нищетой и богатством]. Нужда на его языке — это диакосмеза, а избыток — экпироза.
[Гераклит] учит и о суде над миром, и о том, что все в нем будет охвачено огнем: «Всех и вся, нагрянув внезапно, будет Огонь судить и схватит». Ср.: ФЕМИСТИЙ. Комм. к «Физике» Аристотеля, с. 86, 31 Schenki: ...Как, например, Гераклит полагает, что огонь — единственный элемент и что из него возникла Вселенная. Потому-то он и пугает нас, и грозит, что некогда Вселенная будет испепелена, поскольку она разложится в то, из чего возникла.
В этой главе [своего сочинения Гераклит] полностью изложил смысл как своего учения, так и ереси Ноэта, который, как я показал вкратце, был учеником не Христа, а Гераклита. О том, что тварный мир — творец самого себя, он говорит так: «Бог: день-ночь, зима-лето, война-мир, избыток-нужда {т.е. все противоположности — таков смысл}; изменяется же словно, когда смешается с благовониями, именуется по запаху каждого [из них]».
О душе мира у Платона: Одни утверждают, что центр мира — Солнце, которое они считают сердцем всего мира. Подобно тому, говорят они, как душа человека имеет местопребывание и жилище в сердце, откуда она распространяет свои силы по всем членам тела, оживляя их, так и жизненное тепло, исходящее от Солнца, дает жизнь всем живым существам. Разделяя это воззрение, Гераклит дает прекрасное сравнение, уподобляя душу пауку, а тело — паутине. Подобно тому как паук, говорит он, стоя в середине паутины, чувствует, как только муха порвет какую-либо его нить, и быстро бежит туда, как бы испытывая боль от порыва нити, так и душа человека в случае повреждения какой-либо части тела, торопливо несется туда, словно не вынося повреждения тела, с которым она прочно и соразмерно соединена.
Вот почему, наблюдая и в комедии, и в трагедии чужие страсти, мы подавляем свои собственные страсти, и умеряем их, и очищаем, равно как и созерцая и слушая безобразное во время священнодействий, мы избавляемся от вреда, который приключается от него на деле. Таким образом, такого рода [непристойные изображения и повествования] применяются ради лечения нашей души, умерения прилипших к ней вследствие рождения зол, а также ради освобождения и избавления от оков. И поэтому Гераклит правильно назвал эти вещи «лекарствами» в том смысле, что они исцеляют от зла и помогают душам выздороветь от напастей, приключившихся с ними в [телесном] рождении.
Я полагаю, есть два вида жертвоприношений: одни — от совершенно очистившихся людей; такие жертвоприношения совершаются очень редко, одним, как говорит Гераклит, или немногими людьми, которых легко пересчитать, а другие — материальные, телесные и т.д.
Насколько лучше Гераклит считал человеческие воззрения «детскими игрушками».
Помнить и о забывающем, куда ведет дорога... или заблудшего и не ведающего. пути.
Всегда помнить Гераклитово... что «и с чем они в самом непрестанном общении {с логосом, управляющим всеми вещами}, с тем они в разладе» , и с чем сталкиваются ежедневно, то им кажется» незнакомым.
И что не следует действовать и говорить подобно спящим (ведь и во сне нам кажется, что мы действуем и говорим).
Всегда помнить Гераклитово... и что не следует [поступать и говорить] как «родительские сынки», т.е., попросту говоря, как мы переняли [от старших].
Все мы содействуем достижению одного конечного результата, одни — сознательно и последовательно, другие — неосознанно, как, например, спящие, которых, думается мне, Гераклит называет действующими и содействующими участниками происходящего в космосе. Причем каждый содействует по-своему...
Огонь живет за счет смерти земли, воздух живет за счет смерти огня, вода живет за счет смерти воздуха, земля — за счет смерти воды.
Ибо не только, как говорил Гераклит, «смерть огня — воздуха рожденье, смерть воздуха — воды рожденье», но и, что еще более очевидно, в нас самих...
Всегда помнить Гераклитово: смерть земли — воды рожденье, смерть воды — воздуха рожденье, [смерть] воздуха — огня [рожденье] и наоборот.
Потому-де и Гераклит сказал, что душам наслаждение, а не смерть стать влажными; наслаждение же для них — падение в рождение. А в другом месте он сказал: «Мы живем за счет их [=душ] смерти, а они живут за счет нашей смерти»
Однако Кельс захотел показать, что и это у нас [христиан] сфабриковано и заимствовано у эллинских мудрецов, утверждавших, что мудрость человеческая отличается от божественной. [В подтверждение Кельс] приводит цитаты из Гераклита, одну — гласящую: «Человеческая натура не обладает разумом, а божественная обладает», а другую...
Другую [цитату из Гераклита]: «Взрослый муж слывет глупым у бога, как ребенок — у взрослого мужа».
[Кельс] утверждает, что древние аллегорически говорят о некой божественной войне, приводя следующие слова Гераклита: «Должно знать, что война общепринята, что вражда — обычный порядок вещей (dike), и что все возникает через вражду и заимообразно» [=«за счет другого»?]
[Пифагор] — предводитель мошенников [по другому толкованию: «изобретатель надувательств»].
Послушай, ты что ж, не знаешь, сколь справедливо утверждение Гераклита, что-де прекраснейшая из обезьян безобразна в сравнении с человеческим родом и что прекраснейший глиняный горшок безобразен в сравнении с родом девушек, как говорит мудрец Гиппий... А если сравнить род девушек с родом богов, то разве не убедишься в том же, в чем [убедился], сравнивая род горшков с родом девушек? Разве прекраснейшая девушка не покажется безобразной?
И разве Гераклит, на которого ты ссылаешься, не говорит то же самое, что-де мудрейший из людей по сравнению с богом покажется обезьяной и в мудрости, и в красоте, и во всем прочем? Не признать ли нам, Гиппий, что прекраснейшая девушка безобразна по сравнению с родом богов?
(«О нисхождении души в тело»): Я недоумеваю, каким образом некогда и сейчас я нисхожу и каким образом некогда душа моя оказалась внутри тела, оставаясь тем же, чем являлась сама по себе, хотя и находясь в теле. Гераклит, который побуждает нас искать ответа на этот вопрос, полагая «роковые чередования» противоположностей, сказав о «пути вверх-вниз», а также «[все?], сменяясь, отдыхает» <...> «отдохновение в изгнании».
«Утомительно одним и тем же [бегунам?] изнемогать и начинать сначала».
С сердцем бороться тяжело, ибо чего оно хочет, то покупает ценой души [ = «жизни»].
Между богом и человеком нет совершенно ничего общего. Ничего человеческого нет ни в природе, ни в движении, ни в искусстве, ни в могуществе бога, и если он осуществляет неосуществимое или изобретает невозможное для нас, то в этом также нет ничего парадоксального. Скорее он во всем весьма отличен от нас, и особенно непохож и отличается [от человека] в своих делах. Но «большая часть божественных вещей», по Гераклиту, «ускользает от познания по причине невероятности» [или: «неверия»].
Небрежные и дерзкие получают меньше пользы от говорящих, а впечатлительные и наивные — больше вреда, лишний раз подтверждая слова Гераклита: «Дурак любит восторгаться любой речью (logos)».
Разве есть хоть одно мгновение, когда бы в нас самих не присутствовала смерть? Как говорит Гераклит: «Одно и то же в нас — живое и мертвое, бодрствующее и спящее, молодое и старое, ибо эти [противоположности], переменившись, суть те, а те, вновь переменившись, суть эти». Подобно тому как из одной и той же глины можно лепить [фигурки] животных, а потом смять их, и снова лепить, и опять смять, и делать это попеременно и непрестанно, так и природа из той же самой материи древле произвела на свет наших предков, потом смяла их, породила отцов, потом нас, а потом, повторяя одно и то же, [породит] одних за другими [наших потомков]. И эта река рождения будет непрерывно течь и никогда не остановится, равно как и текущая ей навстречу река уничтожения — Ахеронт или Кокит, как называют ее поэты. Стало быть, та же самая первопричина, которая явила нам солнечный свет, влечет за собой и мрак Аида. Не точный ли образ этого — окружающий нас воздух: попеременно творящий день и ночь, наводящий жизнь и смерть, сон и бодрствование?
Гераклит говорит: «Для бодрствующих существует один общий мир, а из спящих каждый отворачивается в свой собственный». Для суеверного же никакой мир не является общим, ибо он и наяву лишен здравого рассудка, и во сне не может избавиться от страхов...
Под залог огня все вещи, — говорит Гераклит, — и огонь [под залог] всех вещей, словно как [под залог] золота — имущество и [под залог] имущества — золото.
Воистину мы совершенно не причастны бытию, но всякое смертное существо, ограниченное рождением и гибелью, являет собой призрак и смутную и неверную иллюзию. Пытаться коснуться [=постичь] его напряжением мысли все равно что хватать воду [рукой]: при попытке собрать ее воедино и силою зажать в кулак, она проскользнет [между пальцев] и оставит тебя ни с чем. Так и разум в погоне за чистой видимостью чувственных и изменчивых вещей дает промах и сбивается: в одном случае — на процесс их возникновения, в другом — на процесс уничтожения; ничего пребывающего или cущностно сущего коснуться [= постичь] он не может. Ибо, по Гераклиту, «нельзя дважды вступить в ту же самую реку», равно как и дважды коснуться смертной природы в [прежнем] состоянии: быстротой и скоростью изменения она «рассеивает» и снова «собирает», а точнее, даже не снова и не потом, но одновременно образуется и убывает и «приближается и удаляется». Поэтому становление ее никогда не достигает бытия, так как оно не прекращается и не останавливается никогда.
Может быть, упрекнем Пифию за то, что она не поет сладостней Главки-кифаристки? За то, что не умащается благовониями и не облекается в багряницу, когда спускается в прорицалище? За то, что кассии, ладану и ливанону предпочитает лавр и ячменную муку? Ужели не видишь, сказал [Сарапион], как прелестны Сапфические песни, завораживающие и очаровывающие слушателей? Сивилла же бесноватыми устами, по Гераклиту, несмеянное, неприкрашенное, неумащенное вещает, и голос ее простирается на тысячу лет чрез бога. Пиндар же говорит, что Кадм слышал от бога «строгую музыку», а не сладостную, не изнеженную и не украшенную мелодическими завитушками.
Полагаю, что тебе известны слова Гераклита: «Владыка, чье прорицалище в Дельфах, и не говорит, и не утаивает, а подает знаки». Вдумайся в эти замечательные слова и представь себе, что здешний бог открывается нашему слуху через Пифию точно так же, как Солнце открывается зрению через [отражающую его свет] Луну.
Хотя каждая из планет обращается, прикрепленная к одной сфере, словно [заключенная] на острове, и не по кидает назначенного места: «Солнце не преступит [положенных] мер, — говорит Гераклит, — а не то его разыщут Эринии, союзницы Правды».
Невежество лучше прятать.
[Набатеи] приравнивают трупы к испражнениям, подобно Гераклиту, который говорит: «Трупы на выброс пуще дерьма», — и потому зарывают царей возле выгребных ям.
Величайшее из всех зол, сопряженных с участием в государственном правлении, — зависть — оказывает наименьшее сопротивление старости: «ибо собаки на того и лают, кого они не знают», по словам Гераклита; [так и зависть, которая, подобно собаке], как бы сидит у входа на трибуну: она набрасывается на того, кто начинает [политическую карьеру] и не дает ему прохода, а давно знакомую и привычную славу переносит не свирепо и не враждебно, но ласково.
Души обоняют в Аиде.
Не будь Солнца, мы бы не знали, что такое ночь.
Таким образом, обладая необходимой связью и сопряженностью с небом, время есть не просто движение, но, как сказано, движение, которому свойственна упорядоченность, обладающая мерой, границами и периодами. Солнце же, будучи их эпистатом [распорядителем] и судьей, дабы определять, регулировать, знаменовать и объявлять перемены и времена года, которые все порождают, согласно Гераклиту, оказывается помощником верховного бога не в малом и не в пустяках, но в самом важном и самом главном.
Гераклит, словно совершив нечто величественное и важное, говорит: «Я искал самого себя» — и из Дельфийских изречений самым божественным считал «Познай самого себя», — то самое, что и Сократу послужило отправной точкой постановки этого вопроса и его исследования...
Природа наделила нас как бы двумя орудиями [~органами], с помощью которых мы все выведываем и удовлетворяем наше любопытство, — зрением и слухом, причем зрение, по Гераклиту, намного достовернее: «Глаза — более точные свидетели, чем уши»...
Считают неподобающим то, что богам доставляет удовольствие зрелище битв. Но ничего неподобающего здесь нет: им доставляют удовольствие благородные деяния. Не говоря уж о том, что войны и битвы нам кажутся ужасными, а для бога и в них нет ничего ужасного: бог все обращает на благо гармонии Целого и промышляет в пользу, о чем говорит и Гераклит: «Для бога все прекрасно и справедливо, люди же одно признали несправедливым, другое — справедливым».
...А для всей окружности в целом больше нет [начальной и конечной точки]: любая мыслимая точка есть и начало и конец, ибо «совместны у {окружности} круга начало и конец», согласно Гераклиту.
И воззрев на Универсум, следует признать, что то, что в нем ближе всего к природе Единого, обладает умом и сознанием, а все индивидуальное, различное и беспорядочное, непричастно истинному знанию и науке. Стало быть, и славный Гераклит справедливо поносит чернь [собств. «множество»] как безмозглую и безрассудную. «В своем ли они уме? В здравом ли рассудке? Они дуреют от песен деревенской черни и берут в учителя толпу, того не ведая, что многие — дурны, немногие — хороши».
Что касается несчастливых дней, следует ли в них верить, или же Гераклит справедливо упрекнул Гесиода, полагающего одни дни хорошими, а другие плохими, в том, что он не знал, что природа всякого дня едина, то этот вопрос рассмотрен в другом месте.
Один день равен всякому
Изобличая чувственное восприятие, он [Гераклит] говорит дословно следующее: «Глаза и уши — дурные свидетели для людей, если души у них варварские», что равнозначно утверждению: «Варварским душам свойственно верить иррациональным ощущениям».
Чьи только речи я не слышал, никто не доходит до того, чтобы понимать, что Мудрое ото всех обособлено.
Невежество лучше прятать, чем выставлять напоказ.
Не к добру людям исполнение их желаний.
Болезнь делает приятным и благим здоровье, голод — сытость, усталость — отдых.
Целомудрие [~ самоограничение] — величайшая добродетель, мудрость же в том, чтобы говорить истину и действовать согласно природе, осознавая.
Здравый рассудок — у всех общий.
Кто намерен говорить [=«изрекать свой логос»] с умом (ksun noōi), те должны крепко опираться на общее (ksunōi) для всех, как граждане полиса — на закон, и даже гораздо крепче. Ибо все человеческие законы зависят от одного, божественного: он простирает свою власть так далеко, как только пожелает, и всему довлеет, и [все] превосходит.
Изречение Сократа: «Душе присуща самовозрастающая мера (logos)».
Всем людям дано познавать самих себя и быть целомудренными.
Когда взрослый муж напьется пьян, его ведет [домой] безусый малый; а он сбивается с пути и не понимает, куда идет, ибо душа его влажна.
Сухая душа — мудрейшая и наилучшая.
Гераклит сказал, что «личность — божество человека» [собств. «этос человека — его даймон»].
«[Медведица] одна лишь не купается в Океане» [Илиада, XVIII, 489; Одиссея, V, 275]. Под Медведицей и Колесницей [Гомер] разумеет арктический круг, [а не созвездие]... Кратет ошибочно исправляет: «...один лишь [аркт. круг] не купается в Океане», — избегая того, чего избегать не следует. Лучше и в большем согласии с Гомером Гераклит также называет арктический круг Медведицей: «Меты утра и вечера — Медведица, и напротив Медведицы — граница ясного Зевса». Ведь граница востока и запада — арктический круг, а не Медведица.
B Эфесе родились достопримечательные мужи: из древних — Гераклит по прозвищу «Темный» и Гермодор, о котором он говорит: «Эфесцы заслуживают того, чтобы их перевешали всех поголовно за то, что изгнали они Гермодора, мужа из них наилучшего, сказавши: „Среди нас никто да не будет наилучшим! А не то быть ему на чужбине и с другими!». Полагают, что он составил для римлян какие-то законы.
СУДА, под словом amphisbatein Гераклит употребляет [форму] anchibasie — спор, прение.
Природа любит прятаться.
Даже сами они [=те, кто принимает одни только материальные начала] почли бы абсурдным, что вся Вселенная и все ее отдельные части наделены порядком, разумом, определенными формами, потенциями и периодичностью, а в [самих] началах нет ничего подобного, но «прекраснейший космос [~ украшение], как говорит Гераклит, — словно слиток, отлитый как попало».
«и кикеон [=болтанка] расслаивается, если его <не> взбалтывать».
Он выводит Богатство слепым... видя в нем причину не добродетели, но порока. Поэтому и Гераклит Эфесский желает эфесцам богатства не в порядке доброго пожелания, а как проклятье. «Да не иссякнет у вас богатство, эфесцы, — сказал он, — чтобы вы изобличались в своей порочности!»
Древнему Гераклиту Эфесскому было дано прозвище «Темный» за темноту его речей. Он говорит: «Холодное нагревается, горячее охлаждается, влажное сохнет, иссохшее орошается».
Медведица семизвездная. Гераклит: «Сообразно с числом времен года <год> исчисляется седмицами по луне, а делится по Медведицам, знакам бессмертной Памяти». Плеяды шестизвездные...
Он [Гераклит] также сказал египтянам: «Если они боги, зачем их оплакиваете? Если же вы их оплакиваете, то они, по-вашему, больше не боги».
Видя как эллины воздают демонам жертвенные дары, Гераклит сказал: «Демонов изваяниям они молятся не внемлющим, словно внемлющим, не воздающим, словно воздающим, не требующим, словно требующим».
Некоторые говорят, что Пифагор не оставил ни одного сочинения, но они ошибаются. Гераклит-физик едва ли не кричит [об обратном]: Пифагор, Мнесархов сын, занимался собиранием сведений больше всех людей на свете и, понадергав себе эти сочинения, выдал за свою собственную мудрость многознание и мошенничество.
Не годится быть настолько смешным, чтобы самому казаться достойным осмеяния.
Гераклит говорил, что самомнение — помеха успеху.
Почести порабощают богов и людей.
Дурные люди — враги истины.
Гераклит говорил, что образование для образованных — второе солнце.
Кратчайший путь к славе — стать добрым
Души, павшие в бою, чище тех, что в болезнях.
Гераклит [полагает], что все [происходит] согласно судьбе, которая тождественна необходимости. Так, он пишет: «Ибо [все?] предопределено судьбой всецело».
Эпиграмма Посидиппа, в Парижском кодексе 1630 (XIV в.) приписывается Гераклиту-философу. «В жизни какою дорогой пойти?» и т.д.
«Гераклита-философа О началах звезд»; VII, 106: Гераклита-философа. Поскольку некоторые утверждают, что звезды расположены и т.д.